Азиатский выбор

| (Фото: kremlin.ru)

Проще говоря, ТКТ – прозападный проект (из него газ мог бы поступать в газопровод Баку - Тбилиси - Эрзерум и далее в Европу через трубопровод Nabucco), а ПКТ – пророссийский. Разумеется, туркменский президент Бердымухаммедов продолжает вести свойственную его стране политическую игру, заявляя, что договоренность о строительстве ПКТ не отрицает возможности реализации других проектов. Президент заявляет, что вопрос о сооружении ТКТ не снят с повестки дня, ибо во всем мире идет диверсификация маршрутов транспортировки газа. Теоретически это совершенно верно, но практически труднореализуемо.

Никто за пределами узкого круга туркменского руководства не знает, каковы в реальности запасы газа в этой стране – столь ли они велики, как об этом официально говорится. Есть серьезные основания полагать, что на два газопровода ресурсов у Туркмении не хватит (тем более, что страна намерена экспортировать газ еще в Китай и Иран) – а, следовательно, в создавшейся конкуренции победит тот, который будет начат первым. Что же до политической игры Ашхабада, то она связана с тем, чтобы, намекая на возможность альтернативы, получить как можно больше преференций от России – например, в вопросе цены на газ и финансирования проекта.

Неудивительно, что российская сторона демонстрирует абсолютное спокойствие относительно перспектив «нежеланного» ТКТ. Министр промышленности и энергетики Виктор Христенко считает, что «Транскаспийского проекта не существует, это намерение, декларируемое рядом стран, находящихся далеко за пределами этого зала, как способ, как им кажется, решить вопросы, связанные с альтернативными маршрутами». Россия спешит, стремясь максимально использовать свое преимущество во времени. Добавим к этому, что не только Бердымухаммедов, но и Назарбаев демонстрирует свою лояльность России.

Казахстанский президент предпочел встречу с Путиным участию в Варшавском саммите, который был явно направлен против российского доминирования на энергетическом рынке (на нем рассматривались «обходные» трубопроводные проекты). В Варшаву поехал третьестепенный чиновник правительства Казахстана, несмотря на личные обещания Назарбаева, данные Леху Качиньскому. Соответственно, саммит в Польше явно проиграл встрече в Ашхабаде.

С чем же связан такой выбор центральноазиатских президентов? Представляется, что приоритетной здесь является не экономика, а политика. Назарбаев и Бердымухаммедов не могут не учитывать узбекского прецедента – когда Ислам Каримов предпринял серьезные шаги по выстраиванию отношений с Западом, стремясь выступить главным партнером США в регионе. До поры до времени американцы и европейцы прагматично воздерживались от критики в адрес узбекской авторитарной модели, но жестокое подавление андижанского мятежа изменило ситуацию. Действуя в рамках realpolitik, Запад должен был закрыть глаза и на эти действия Каримова, но общественное мнение не позволило поступить таким образом. Времена либерального Рузвельта, который мог покровительствовать «своему сукину сыну» Сомосе, не опасаясь гражданского общества в собственной стране, ушли в прошлое. Масса неправительственных организаций (которых в России многие считают агентурой западных спецслужб) давят на свои власти, привнося во внешнюю политику моральный компонент. Он не всегда оказывается решающим, но заставляет респектабельные правительства, как минимум, дистанцироваться от одиозных режимов, принуждая их к демократизации. А если те не желают проводить либерализацию, то приходится вводить санкции – как это произошло с Узбекистаном после Андижана.

Позиция же России прямо противоположна. Она не просто подчеркнуто спокойно относится к нарушениям прав человека в Центральной Азии, но и готова при необходимости взять под защиту любой авторитарный режим, не оглядываясь на собственное слабое гражданское общество. Так российская власть поступила после Андижана – неудивительно, что Каримов стал с ней быстро сближаться. Сравним также ее бурную реакцию на любые нарушения прав русской общины в натовской Эстонии и крайне мягкое отношению к куда более серьезным проблемам, с которыми наши соотечественники сталкиваются в дружественной Туркмении. Впрочем, позицию в стиле realpolitik в Центральной Азии традиционно занимают и китайцы – нынешние российские партнеры по Шанхайской организации сотрудничества и завтрашние возможные жесткие конкуренты в борьбе за влияние в Центральной Азии. Тем более, что в этом регионе нет крупных укорененных китайских общин, интересы которых могли бы ущемлять местные авторитарные лидеры. Но это уже другая история, не связанная прямо с нынешней российско-западной трубопроводной конкуренцией. Казахстану, как представляется, предстоит собственная «операция Преемник», которую Назарбаев хотел бы провести максимально комфортно для себя и своего окружения. Туркмения встала на путь крайне ограниченной либерализации, но намерена сохранить рычаги для реализации репрессивной политики, если в ней возникнет необходимость (как это делал Хрущев, проводя десталинизацию, но при этом сохраняя возможности для новочеркасского расстрела). Поэтому им всем нужна Россия - нетребовательная в вопросах прав человека, но очень желающая сохранить свои позиции в энергетической сфере.

Автор - заместитель генерального директора Центра политических технологий